Беседь течёт в океан[журнальный вариант] - Леонид Леванович

Невольно вспомнился недавний визит ответственного сотрудника ЦК партии Семена Михнюка, с которым когда-то учились в сельхозакадемии. На прощанье минского гостя хорошо угостили в тихом домике в лесу над Беседью. И тогда развязался язык высокого партийного начальника.

— Как пришел в ЦК Киселев, так фамилию Машерова нельзя вспоминать. Не дай бог, услышит шеф! Он сразу бледнеет, руки дрожат. Вот тебе и партийные товарищи. А история давняя…

Гость рассказал, как выбирали Машерова, — об этом он в свое время поведал Андрею Сахуте, — но над Беседью он был смелее, и в этой истории появились новые детали: приехал проводить пленум Мазуров. По рекомендации Кремля собрал секретарей обкомов, они были за Машерова, а на бюро ЦК голоса поделились — фифти-фифти. И все решил голос героя-партизана Василя Козлова…

Киселев затаил обиду. Иногда она прорывалась в кругу друзей: «Он мастер покрасоваться на трибуне. Артистично выступать с пафосными речами. Мастер брать новые высокие рубежи. Все на словах. А нам ломай голову, где найти ресурсы, деньги. Министры на ушах стоят. Их подчиненные из кожи вон лезут. А он на очередном пленуме рапортует: решение партии претворили в жизнь. Он — герой…» Так продолжалось много лет, пока Тихона Киселева не перевели в Москву заместителем премьера. Потом пошли разговоры: Машеров едет в Кремль на место Косыгина, а Киселев вернется в Минск. Киселев вернулся, а Машерова нет.

Услышанное очень впечатлило Николая Шандобылу. Почти все, как у нас с Валерием Рудаком. Суровая и хитрая штуковина жизнь. Николай Артемович так задумался, что и про свою речь забыл.

Сколько партийных пленумов было на его веку! Кое-что сделано в районе, урожай потяжелел — это факт. В каждом колхозе и совхозе есть дипломированные агрономы, зоотехники, ветеринары, инженеры. В селах появились новые звонкие пятистенки, асфальтированные дороги. Это заслуга Долгалева, его передвижной механизированной колонны. А теперь жизнь выбросила его на обочину. Болеет, а машину попросить стесняется. А мне некогда позвонить, по-землячески спросить, как живет человек, бывший партийный вожак района, он же и меня в люди выводил. Эх, неблагодарные мы, товарищи коммунисты! Все на словах, с трибуны — мы друзья и единомышленники.

Телефонный звонок прервал размышления Шандобылы. У него аж сердце екнуло: в трубке послышался голос Долгалева. Разве не телепатия?

— Прости, Николай Артемович, что отрываю от дел. И еще извини, дороженький мой, настырную мою супругу…

— Михаил Касьянович, жена у вас — молодчина! Верный товарищ, подруга, соратница. Дай бог каждому. Извиняться надо мне, что я, гад полосатый, давно не был у вас. Завтра пленум райкома. Дня через три-четыре катанем в Минск. Дела есть разные, с Андреем Сахутой повидаемся. Звонил в лечкомиссию. Правда, главврача не было. Буду еще звонить, — соврал Шандобыла, звонить он только собирался. Но теперь дал себе слово обязательно дозвониться.

— Как тебе работается, Артемович? С первым ладишь?

— Стараюсь по мелочам не цепляться. А где надо — показываю зубы. Он это понимает, лишний раз на рожон не лезет. Опостылела, Касьянович, показуха. Вот сегодня позвонил. Давай замахнемся на двадцать восемь центнеров на круг по району. Как вам это нравится?

— Ну, это нереально. Но не возражай. Плетью обуха не перешибешь. «Тазик» должен греметь. Ну, если хорошее лето, так в некоторых колхозах может уродить. Тут, дороженький мой, бывает так. Кто весной не посеет вовремя, того могут турнуть с кресла. А кто слишком рано посеет и мало соберет, того только слегка покритикуют, мол, погода подвела. Так что соглашайся. Главное, береги здоровье. Он погремит высокими планами — могут взять на повышение. Сам будешь первым. А если пришлют нового, пока освоится, будет тебе в рот смотреть, — Долгалев помолчал. — Я иногда думаю… Если конь начинает спотыкаться, так его не бизуном надо хлестать, а голову ему поднять… Чтобы лучше дорогу видел. Может, в этом и есть смысл партийной работы. Если она вообще нужна. Вот, дороженький мой, какие крамольные думки лезут в голову от нечего делать.

— Это не крамола, Михаил Касьянович, а мудрость. Так что спасибо вам за совет.

Рабочий день председателя райисполкома продолжался.

Хроника БЕЛТА и ТАСС, 1981 г.

2 января. Гродно. Сто первый Новый год встретил житель деревни Цыгановка Зельвенского района Антон Жук. Секрет его долголетия: физический труд, свежий воздух, умеренное питание.

5 января. Чебоксары. Поставлен под промышленную нагрузку первый агрегат Чебоксарской ГЭС — завершающая ступень Волжского энергетического каскада.

13 января. Лондон. Несмотря на самый острый за всю послевоенную историю Великобритании экономический кризис, правительство тори не планирует изменение теперешнего курса.

21 января. Пинск. Гостеприимно раскрылась дверь нового здания Пинского педучилища имени А. С. Пушкина.

IX

Первый день Нового года Петро Моховиков, будто прикованный, просидел у телевизора. Пришлось завести будильник, чтобы не проспать начало передач. А все потому, что на его долю выпала «рядовка» — очередь быть обозревателем. И день не только новогодний, а и первый день самостоятельной программы Белорусского телевидения.

Вечером Петро недолго сидел за новогодним столом, да и дочурка приболела, кашляла, и у жены поднялась температура. Встреча Нового года не была радостной и праздничной.

Будильник затрещал, когда в комнате было еще темно, за окном в сером тумане барахталось, трудно рождалось зимнее утро. Петро нехотя поднялся, сделал короткую зарядку. Но холодный душ немного взбодрил, чашка крепкого кофе окончательно прогнала сон.

А через день разгорелся конфликт.

Петро Моховиков давно убедился, что должность главного редактора на телевидении напоминает вулкан: идешь утром на работу и не знаешь, что где вспыхнет, за какой недосмотр, за чью ошибку получишь нагоняй.

День начался как обычно. Во второй понедельник месяца всегда проводилась редакционная летучка. В самой большой комнате, где размещаются режиссеры, собирались все сотрудники. Здесь стояло несколько столов, зеркало-трюмо, чтобы наводить марафет перед записью передач, умывальник, несколько просиженных кресел.

Летучка прошла обычно, особо ярких передач не было, споров и конфликтов не возникло.

Круглые часы над дверью показывали начало второго — время идти в столовую. Обычно он приглашал кого-нибудь из подчиненных, чтобы пообедать за компанию, но дверь соседнего кабинета, где сидели его заместитель и ответственный секретарь, была заперта.

Перед буфетной стойкой, за которой хозяйничала Татьяна Семеновна, дебелая, пышногрудая дама, увенчанная, словно короной, белым кружевным накрахмаленным колпачком, привычной очереди не было.

— С Новым годом вас! С Рождеством! — поздравил Татьяну Петро и добавил: — Пусть сбудутся все ваши тайные желания.

— Спасибо! И вам желаю того же. Но чтобы все желания… Это уж слишком. Пусть что-то останется на будущее. А главное — здоровье. Тогда и желания будут. Остальное можно купить за деньги…

Глаза Татьяны хитро блеснули, румяные губы соблазнительно улыбнулись. Петро уловил подтекст в ее словах, невольно вспомнил, как минувшей осенью она то ли в шутку, то ли всерьез спросила:

— Вы давно были в Москве?

— Да уже давненько. А что?

— Хочу вот съездить. Ищу компаньона. Дорогу оплачиваю. И все остальное… — игриво-нахально улыбнулась, будто невзначай левой рукой поправила белый колпак: мол, смотри, какая я красивая.

— Надо подумать, — тоже улыбнулся Петро.

Но думать было некогда. Назавтра поехал на съемки, потом после планерки у председателя обедал с коллегами в Доме литератора, были и другие неотложные дела. В столовую попал через неделю. За буфетной стойкой увидел помощницу Татьяны, значит, не дождалась. «Может, и зря не согласился. Был бы интересный вояж», — мелькнула в голове грустно-озорная мысль.

Он сел за свободный стол, ел и чувствовал взгляд Татьяны. Может, и она сожалеет о несостоявшейся поездке в Москву. Вот и намекнула о «будущих желаниях»…

Возвратившись в кабинет, сразу включил монитор, чтобы посмотреть, как записывается передача для школьников. И тут резко затрещал телефон.

— Петр Захарович, — сердито спрашивал заместитель председателя, — почему вас не было на месте? Председатель вас искал. Он уехал в Совмин. Поручил мне передать… Новость неприятная. Вы принимали программу в Бресте? Ну, их выход на Минск?

— Да, я принимал, — ответил Петро и почувствовал, как лицо заливает жар, а сердце тревожно встрепенулось, как пойманная птица в клетке.

— Вы делали им замечания?

— Конечно, делал. Кое-что они учли. Но программа была уже готова.